Особое место в творчестве Н. Некрасова занимает галерея женских образов. В своих стихах поэт описывал не только женщин дворянского происхождения, но и простых крестьянок. Особый интерес у Некрасова был к судьбе жен декабристов. Ниже будет представлена характеристика княгини Трубецкой.
История создания поэмы
Прежде чем приступить к характеристике княгини Трубецкой, читатель должен узнать об истории написания поэмы "Русские женщины". Она состоит из двух частей. Центральным персонажем первой части является Екатерина Ивановна. Первая поэма была написана в 1871 году и опубликована в журнале "Отечественные записки" в 1872 году.
До этого состоялось знакомство Некрасова с Михаилом, сыном Марии Волконской, героини второй части поэмы. Его воспоминания, а также "Записки декабриста", написанные Андреем Розеном, послужили материалом для поэмы "Дедушка". Выход этого произведения не ослабил интереса Некрасова к судьбе жен декабристов.
Зимой 1871 года он начал собирать материал для поэмы "Русские женщины". Во время написания поэт столкнулся с несколькими трудностями - цензурой и практически отсутствием фактов о жизни Екатерины Ивановны. Из-за этого, по мнению некоторых современников, характеристика княгини Трубецкой немного не совпадала с реальным образом. Но недостаток фактов компенсировало воображение поэта, представившего себе ее отъезд.
Первая часть поэмы "Русские женщины. Княгиня Трубецкая" начинается с прощания Екатерины Ивановны со своим отцом. Храбрая женщина отправилась вслед за мужем в Сибирь. По дороге до Иркутска героиня вспоминает свои детские годы, беспечную юность, балы, то, как она вышла замуж, путешествовала с мужем.
Далее описывается встреча княгини и губернатора Иркутска. Происходит противостояние между Трубецкой и губернатором. Тот пытается напугать женщину тяготами пути, условиями каторжной жизни. Он говорит, что ей придется отказаться от всего, что она имеет. Но храбрую женщину ничто не останавливает. Тогда губернатор, восхищенный ее смелостью и верностью, дает разрешение на выезд из города.
Поступок княгини Трубецкой
Ключевым моментом поэмы является противостояние губернатору, в котором раскрывается характер женщины. Зная, что ее мужа приговорили к бессрочным каторжным работам за участие в восстании декабристов, она решает отправиться за ним. В "Княгине Трубецкой" Некрасов рассказал, как губернатор пытался всеми способами отговорить Екатерину Ивановну от этого решения.
Для этого он пытается сыграть на ее родственных чувствах, говоря, что решение отправиться в Сибирь губительно для ее отца. Но княгиня отвечает, что несмотря на всю свою любовь к отцу, долг жены для нее важнее. Затем губернатор начинает описывать ей все тяготы пути, предупреждая, что дорога настолько трудная, что может подорвать ее здоровье. Но даже это не пугает целеустремленную Екатерину Трубецкую.
Губернатор пытается запугать ее рассказами об опасностях жизни с каторжниками, напоминает ей о той обеспеченной жизни, которую она вела. Княгиня остается непреклонной. Тогда он сообщает, что, последовав за мужем, она лишается всех прав и больше не принадлежит дворянскому сословию, а добираться до Нерчинских рудников княгиня будет под конвоем. Но Трубецкая готова подписать все бумаги, только бы она смогла увидеться с мужем.
Пораженный и восхищенный ее силой духа, мужественностью, преданностью мужу и чувству долга, губернатор рассказывает ей правду. Ему было поручено остановить ее любыми способами. Наконец, он дает ей разрешение на выезд из Иркутска к мужу.
Образ княгини в поэме
Среди критических замечаний к произведению были и касающиеся образа главной героини. Многие отмечали, что характеристика княгини Трубецкой данная в поэме, не совсем соответствовала реальному образу Екатерины Ивановны. Но, возможно, поэт и не стремился в точности передать характер Трубецкой. Ему удалось показать мужественность ее поступка.
Образ княгини Трубецкой в поэме "Русские женщины" получился ярким и выразительным. Екатерина Ивановна показана смелой и решительной, готовой преодолеть все препятствия. Она верная и любящая жена, для которой брачные узы важнее всего.
Для нее общество - это всего лишь сборище лицемерных людей, трусов, которые побоялись присоединиться к декабристам. Готовность к трудностям, вера в то, что с мужем они смогут преодолеть все, желание быть ему поддержкой - вот какой мы видим образ княгини Трубецкой, поразившей Некрасова.
Художественное оформление
Поэма "Русские женщины. Княгиня Трубецкая" состоит из двух частей, написанных ямбом. Это добавляет повествованию динамичности и напряженности. В начале показана сцена прощания героини с отцом и ее воспоминания о детстве, юности, замужестве. Во второй части описывается встреча Трубецкой и губернатора Иркутска, во время которой она проявляет волю и стойкость.
Особенностью первой части поэмы "Русские женщины. Княгиня Трубецкая" является смешение "сна и яви". Героиня смотрит на зимнюю дорогу, потом неожиданно проваливается в сон, в котором вспоминает важные моменты жизни. По мнению некоторых литературоведов, поэт специально так построил первую часть. Это показывает, что княгиня охвачена эмоциональным порывом, стремлением быстрее встретиться с мужем. При написании этой поэмы Некрасов опирался на воспоминания людей, знавших Екатерину Ивановну, и на "Записки декабриста" А. Розена.
До восстания декабристов
Княгиня Трубецкая была урожденной графиней Лаваль, дочерью французского эмигранта и наследницы капиталов И.С. Мясникова. Родители обеспечили Екатерине и ее сестрам беззаботное детство. Они ни в чем не знали отказа, получили прекрасное образование и могли длительное время жить с родителями в Европе.
По описаниям современников, Екатерина Лаваль не слыла красавицей, но обладала неповторимым очарованием. В 1819 году в Париже она познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким. В 1820 году пара сыграла свадьбу. Все считали князя завидным женихом. Он был знатного происхождения, богат, воевал с Наполеоном, умен, имел чин полковника. Екатерина Ивановна имела все шансы стать генеральшей. Спустя 5 лет семейной жизни она узнает об участии мужа в восстании декабристов.
Решение княгини отправиться за мужем
Екатерина Ивановна была одной из первых жен, которым удалось добиться разрешения последовать за своими мужьями в Сибирь. В 1826 году она добралась до Иркутска, где какое-то время пребывала в неведении о том, где находился ее муж. Губернатор Цейдлер получил приказ отговорить Трубецкую от ее решения.
Женщина пробыла в Иркутске 5 месяцев, прежде чем ей разрешили отправиться к мужу в Нерчинские рудники. В 1845 году семейство Трубецких получило разрешение поселиться в Иркутске. Главными центрами иркутских декабристов были дома Трубецких и Волконских. Екатерина Ивановна, по воспоминаниям ее современников, была умна, образованна, обаятельна и необыкновенно сердечна.
Поэма "Княгиня Трубецкая" Некрасова показала всю силу и твердость духа русских женщин.
Биография Екатерины Ивановны Трубецкой
Екатерина Ивановна Трубецкая была дочерью французского эмигранта И. С. Лаваля, приехавшего в Россию в начале французской революции, и А. Г. Козицкой, происходившей из богатого купеческого рода. Мать Екатерины Ивановны владела большим медеплавильным заводом, золотым прииском и несколькими имениями. Незадолго до возвращения во Францию короля Людовика XVIII Александра Григорьевна одолжила ему 300 тысяч франков. Признательный король наградил ее мужа графским титулом.
Александра Григорьевна обладала твердым характером и умом. Была образована, знакома со знаменитыми людьми, много путешествовала. Она собрала ценнейшую коллекцию картин, жемчужиной которой были полотна Рубенса, Рембрандта, Рейнсдаля. Дворец Лавалей на Английской набережной блистал изысканной красотой и роскошью убранства. Современников поражало великолепие баллов, которые давались в этом доме. На них бывала вся петербургская знать, император Александр I. На литературных и музыкальных вечерах присутствовали известные писатели, музыканты и художники. Юная Екатерина слушала, как свои сочинения читали здесь В. А. Жуковский, Н. И. Гнедич, Н. М. Карамзин. Детство и юность ее протекали счастливо и безоблачно.
Сергей Трубецкой и Каташа, как ласково называли ее родные, познакомились в Париже. Князь происходил из родовитой семьи. Во время войны 1812 года он прославил свое имя в боях при Бородине, Кульме, Лейпциге. Образованная, милая девушка с ясными синими глазами очаровала его.
12 мая 1821 года они обвенчались в Париже в маленькой церкви при русском посольстве и вскоре вернулись в Петербург. Начались четыре года счастья. Сергей Трубецкой отличался добрым, спокойным характером, "имел просвещенный ум", был всеми любим и уважаем, Екатерина Ивановна страстно его любила и была счастлива с ним.
Екатерина Ивановна была одной из немногих жен декабристов, которая догадывалась о противоправительственной деятельности своего мужа, отговаривала от этого рискованного шага его товарищей. В своих воспоминаниях ее сестра З. И. Лебцельтерн воспроизводит разговор между Екатериной Ивановной и Сергеем Муравьевым-Апостолом:
"Екатерина Ивановна не выдержала; пользуясь своей дружбой к Сергею Муравьеву, она подошла к нему, схватила за руку и, отведя в сторону, воскликнула, глядя прямо в глаза:
"Ради Бога, подумайте о том, что вы делаете, вы погубите нас всех и сложите свои головы на плахе". Он, улыбаясь, смотрел на нее: "Вы думаете, значит, что мы не принимаем все меры с тем, чтобы обеспечить успех наших идей?" Впрочем, С. Муравьев-Апостол тут же постарался представить, что речь шла об "эпохе совершенно неопределенной".
Ночь после восстания 14 декабря супружеская пара провела у сестры Екатерины Ивановны Зинаиды и ее мужа австрийского дипломата в здании посольства. Явившиеся жандармы объявили, что имеют предписание арестовать князя Трубецкого. Трубецкой последовал за ними, поручив шурину позаботиться о жене. Его доставили во дворец на допрос к царю Николаю I. "Ваша участь будет ужасна! Какая милая жена, вы погубили вашу жену!" - кричал император.
Ожидать пощады действительно не приходилось. Князь Трубецкой имел богатый "послужной список" участника тайных обществ.
По возвращении из заграничного похода в Россию в 1816 году Сергей Петрович становится одним из основателей первого декабристского общества "Союз Спасения", принимает участие в деятельности "Союза Благоденствия". В 1822 году вместе с Н. М. Муравьевым, К. Ф. Рылеевым, Е. П. Оболенским он становится руководителем Северного общества.
Трубецкой был убежденным сторонником умеренного крыла декабризма и постепенных реформ, поэтому выступал за введение конституционной монархии и освобождение крестьян с небольшим земельным наделом.
На последнем собрании тайного общества перед восстанием 13 декабря Трубецкой был избран диктатором (военным руководителем) мятежников. Однако, терзаемый сомнениями, страхом стать причиной кровопролития, на площадь не явился.
На следующий день после ареста Екатерине Ивановне принесли записку, написанную рукой мужа. Он писал: "Не сердись, Катя... Я потерял тебя и погубил, но без злого умысла. Государь велит передать тебе, что я жив и "живым" останусь". Прочитав письмо, Екатерина Ивановна решила просить императора о свидании с мужем и возможности переписываться с ним.
Трубецкой был осужден по первому разряду к смертной казни, замененной пожизненной каторгой. Только мысль о любимой жене удерживает его от отчаяния.
Екатерина Ивановна направляет Николаю I просьбу о разрешении разделить участь мужа. Разрешение получено. На следующий же день после отправки Трубецкого на каторгу семья Лавалей прощается с любимой дочерью.
Биография Анны Васильевны Розен
Анна Васильевна Розен (урожденная Малиновская) была дочерью Василия Федоровича Малиновского - дипломата и литератора.
В 1812 году скончалась жена Василия Федоровича; через два года умер и он. О детях стали заботиться тетка со стороны матери и дядя со стороны отца. Анна, выросшая в интеллигентной семье, была хорошо образована, много читала, имела разнообразные духовные интересы. Она говорила и читала по-английски и по-французски всю лучшую иностранную литературу, а из русских писателей восхищалась Карамзиным и Жуковским.
В начале 1825 года Андрей Евгеньевич сделал ей предложение. Обручение состоялось 19 февраля 1825 года. В молодой семье царили нежность, взаимопонимание, родство интересов и взглядов на жизнь.
Андрей Евгеньевич не был участником тайных обществ, но 11 и 12 декабря 1825 года он присутствовал на совещаниях у декабристов Н. П. Репина и E. П. Оболенского. В ночь на 14 декабря Розен рассказал жене о готовящемся восстании. "Я мог ей совершенно открыться, ее ум и сердце все понимали", - напишет он в воспоминаниях.
14 декабря Розен принял участие в восстании, а 15 декабря его арестовали. На протяжении всего полугодового заключения в Петропавловской крепости Анна Васильевна как могла поддерживала мужа: писала письма, вселяющие надежду и бодрость, прогуливалась рядом с крепостью, чтобы хотя бы издалека увидеть и приветствовать его. Следственная комиссия приговорила Андрея Евгеньевича к 10 годам каторги (позже срок был сокращен до 6 лет). Через несколько дней его должны были отправить в Сибирь.
Анна Васильевна пришла на последнее свидание к мужу с шестинедельным сыном. Она сообщила Андрею Евгеньевичу о своем намерении последовать за ним в Сибирь вместе с первенцем. Муж просил не торопиться и дождаться, когда сын немного подрастет, научится ходить и говорить. Анна Васильевна добивалась разрешения взять с собой сына, но получила отказ". Он тяжело подействовал на Анну Васильевну, она заболела и уехала из Петербурга. На выручку пришла родная сестра Мария. Она обещала взять на себя заботы о маленьком Евгении и заменить племяннику мать.
Анна Васильевна выехала в Сибирь в середине 1830 года. В Петровском Заводе жены декабристов встретили ее очень приветливо. Ее спокойствию и выдержке удивлялись даже они, сами стоически пережившие немало тягостного за тюремные годы.
В сентябре 1831 года у нее родился сын, которого в честь К. Ф. Рылеева назвали Кондратием. Анна Васильевна была счастлива, несмотря на тоску по родным и непривычные бытовые трудности. В Петровском Заводе Розены жили недолго. В июне 1832 срок каторжных работ Андрея Евгеньевича истек.
В Кургане уже жили декабристы, переведенные на поселение ранее. Они помогли Розенам найти квартиру. Позднее Розены купили дом с большим садом.
Когда декабристов наделили землей, Андрей Евгеньевич занялся хозяйством: сеял рожь, горох, завел небольшое стадо.
Главное в жизни Анны Васильевны - дети: три сына и дочь. "Она вся для них и в них живет и дышит", - пишет Андрей Евгеньевич друзьям. Кроме этого она успевает заниматься медициной и делает большие успехи. Оба живо интересуются всем, что происходит в мире. Родственники выписывают для них книги и журналы.
В 1837 году поступило распоряжение об отправке группы декабристов рядовыми в действующую армию на Кавказ. Среди них был и А. В. Розен. Незадолго перед этим Андрей Евгеньевич сломал ногу, но, тем не менее, он вместе с семьей покидает Курган и направляется на Кавказ.
Больная нога не позволяла Андрею Евгеньевичу принимать участие в боевых действиях, и в январе 1839 года он был уволен с военной службы рядовым. Ему было позволено поселиться в имении брата - Ментаке, близ Нарвы и жить там безвыездно под надзором полиции. После амнистии 1856 года ограничения были сняты.
Последние годы жизни Розены провели в селе Викнине. Андрей Евгеньевич пережил Анну Васильевну всего на четыре месяца.
Взволнованный, эмоциональный рассказ об Анне Васильевне Розен содержится в прекрасной книге Ирины Чижовой "Души волшебное светило,..", посвященной замечательным русским женщинам XIX века.
Анне Васильевне Розен посвящены также следующие работы: «Баронесса Анна Васильевна Розен», «Анна Васильевна Розен», «Первая колония декабристов в Кургане».
Биография Елизаветы Петровны Нарышкиной
Елизавета Петровна Нарышкина (урожденная графиня Коновницына) происходила из прославленного дворянского рода.
Любовь к Отечеству и высокое понятие о чести передал Петр Петрович Коновницын своим детям. Два его сына стали декабристами. Дочь Елизавета вошла в плеяду русских женщин, украсивших историю отечества подвигом любви и бескорыстия. Она была единственной дочерью и любимицей в родительском доме, получила прекрасное образование, обладала остроумием, хорошо музицировала, пела, имела способности к рисованию. Ее приняли ко двору, она стала фрейлиной императрицы.
В 1824 году Елизавета Петровна вышла замуж за полковника Тарутинского пехотного полка Михаила Михайловича Нарышкина, человека светского, богатого и знатного. Он был членом Союза Благоденствия, затем Северного общества. В 1825 году участвовал в подготовке восстания в Москве. В начале 1826 года последовал приказ о его аресте.
Елизавета Петровна ничего не знала о противоправительственной деятельности мужа, и произошедшее было для нее жестоким ударом. Он был осужден по четвертому разряду к каторжным работам на 8 лет.
Избалованную, выросшую в роскоши женщину не смутили суровые условия, в которые ставились жены, пожелавшие разделить участь мужей: лишение дворянства, имущественных прав, права возвращения в европейскую Россию до смерти мужа и многое другое.
В письме к своей матери Елизавета Петровна пишет, что поездка на каторгу к мужу необходима для ее счастья.
В мае 1827 года Е. П. Нарышкина приезжает в Читу. Издали виден окруженный частоколом острог. Она заглядывает в щель и видит мужа в тюремной одежде, в цепях. Она громко зовет его. Он узнает голос жены и подбегает к частоколу. Тюремный вид мужа, звон кандалов так поражает Елизавету Петровну, что она теряет сознание. Ее приводят в чувство, разрешают свидание с мужем.
Приезжают все новые добровольные изгнанницы. Одновременно с Е. П. Нарышкиной прибывает А. В. Ентальцева. Спустя некоторое время приезжают Н. Д. Фонвизина, А. И. Давыдова.
Елизавета Петровна втягивается в жизнь колонии декабристок. Учится вести хозяйство, ходит на свидания с мужем 2 раза в неделю. Бывали и непредусмотренные законом встречи. Щели в частоколе острога позволяли разговаривать. Сначала охранники отгоняли посетительниц, потом стали смотреть на это нарушение сквозь пальцы. Елизавета Петровна приносила стул, садилась и разговаривала с мужем и его товарищами. По вечерам она писала десятки писем родственникам заключенных в Россию. Декабристы были лишены нрава переписки, и жены были единственным каналом, по которому вести о заключенных доходили до их семей. Трудно представить себе, скольких убитых горем матерей, отцов, сестер воскресили эти сибирские послания.
В 1830 году декабристов переводят в специально построенную тюрьму в Петровском Заводе. Здесь женщинам, не имеющим детей, было позволено селиться в камерах вместе с мужьями.
В конце 1832 года истекает срок каторги для Нарышкиных. Со слезами на глазах они прощаются с дорогими людьми, остающимися здесь, и отправляются на поселение. Местом поселения для Нарышкиных был назначен небольшой сибирский городок Курган. В Кургане Нарышкины покупают и ремонтируют дом. В 1834 году Михаил Михайлович получает 15 десятин земли и с жаром начинает заниматься сельским хозяйством. С родины ему присылают несколько лошадей, и он заводит небольшой конный завод.
Декабристы в Сибири были тем плодотворным зерном, которое, упав на самую суровую и запущенную почву, облагораживало ее и прорастало, давая добрые всходы. Дом Нарышкиных становится культурным центром, куда стекается все просвещенное население. Здесь читаются новые книги и журналы, только что присланные из России, проходят диспуты по вопросам истории и философии, звучит музыка, слышится пение хозяйки, аккомпанирующей себе на фортепьяно.
Будучи состоятельными людьми, Нарышкины оказывали всевозможную помощь населению города и его окрестностей. Семейство Нарышкиных было истинным благодетелем целого края. Оба они и муж, и жена, помогали бедным, лечили и давали больным лекарства за свои деньги.
В 1837 году, путешествуя но Сибири, Курган посетил наследник престола, будущий император Александр II. Его сопровождал воспитатель - знаменитый русский поэт В. А. Жуковский.
Жуковский посещает декабристов, среди которых много его бывших знакомых. Пользуясь присутствием наследника престола, декабристы через Жуковского возбуждают ходатайство о разрешении вернуться в Россию. Наследник пишет письмо отцу. Николай I отвечает: "Этим господам путь лежит через Кавказ". Через два месяца из Петербурга был получен список шести декабристов, которым было приказано отправиться рядовыми на Кавказ, где велась война с горцами. В этом списке был и М. М. Нарышкин. Елизавета Петровна ненадолго заезжает в Россию для встречи с матерью, которую не видела 10 лет. Затем отправляется за мужем на Кавказ.
Бывший полковник М. М. Нарышкин зачислен рядовым в армию. Он принимает участие в военных действиях почти семь лет. За отличие в 1843 году получает чин прапорщика. В 1844 году ему дозволено оставить службу и безвыездно жить с женой в небольшом поместье в селе Высоком Тульской губернии. Эти ограничения были сняты амнистией 1856 года.
Биография Марии Николаевны Волконской
Волконская, княгиня Мария Николаевна (1806 - 1863) - жена декабриста князя Сергея Григорьевича Волконского, добровольно разделившая с ним ссылку. Дочь известного героя 1812 года, Н. Н. Раевского, она в 18 лет, по воле отца, вышла замуж за генерала князя С. Г. Волконского, бывшего гораздо старше ее.
Как и жены других декабристов, она узнала о существовании тайного общества только тогда, когда большинство заговорщиков уже было в крепости. Больная, едва оправившаяся от тяжелых первых родов, Волконская сразу, без колебаний, не только стала на сторону мужа и его товарищей, но и поняла, чего требует от нее голос долга. Когда стал известен приговор, она решила, что последует за мужем в Сибирь, и осуществила это решение вопреки всем препятствиям, исходившим от семьи Раевских и от правительства. "Никто (кроме женщин) не смел показывать участия, произнести теплого слова о родных и друзьях... Одни женщины не участвовали в этом подлом отречении от близких". Так определяет общественное настроение после 14 декабря Герцен. Николай I, тотчас после казни пяти декабристов, писал: "Этих женщин я больше всего боюсь", а много лет спустя сказал: "Они проявили преданность, достойную уважения, тем более, что столь часто являлись примеры поведения противоположного". Но в разгар преследования декабристов император был крайне недоволен этой преданностью.
Вопреки закону, разрешавшему женам ссыльнокаторжных ехать вслед за мужьями, каждая из них должна была добиваться отдельного позволения, причем безусловно запрещалось брать с собой детей. Волконская обратилась с письмом прямо к государю и получила от него собственноручную записку, где сквозь вежливость сквозят угрозы. Оставив сына у сестры Волконского, она в декабре 1826 г. пустилась в путь. В Иркутске ее встретил губернатор Цейдлерт, имевший тайное предписание "употребить всевозможные внушения и убеждения к обратному отъезду в Россию жен преступников". Волконская не вняла этим внушениям и подписала бумагу, где было сказано: "Жена, следуя за своим мужем и продолжая с ним супружескую связь, сделается естественно причастной его судьбе и потеряет прежнее звание, то есть будет уже признаваема не иначе, как женой ссыльнокаторжного, и с тем вместе принимает на себя переносить все, что такое состояние может иметь тягостного, ибо даже и начальство не в состоянии будет защищать ее от ежечасных могущих быть оскорблений от людей самого развратного, презрительного класса, которые найдут в том как будто некоторое право считать жену государственного преступника, несущую равную с ними участь, себе подобной".
Это было напрасное запугиванье, так как за все время своего двадцатидевятилетнего пребывания в Сибири Волконская если и подвергалась оскорблениям, то никак не со стороны уголовных каторжан, которые относились к декабристам и к их семьям с глубоким уважением. Гораздо страшнее отречения от прав был краткий второй пункт подписки: "Дети, которые приживутся в Сибири, поступят в казенные заводские крестьяне". Но у этих первых героинь русской истории XIX в. хватило мужества пренебречь и этой угрозой, которая, впрочем, никогда не была приведена в исполнение. В Нерчинске от Волконской была отобрана вторая подписка, отдававшая ее в распоряжение коменданта Нерчинских заводов. Он не только определял ее встречи с мужем, но наблюдал за ее личной жизнью, прочитывал всю ее переписку, имел реестр ее имущества и денег, которые выдавал ей по мере надобности, но не свыше сначала 10000 рублей ассигнациями в год; потом эту сумму сбавили до 2000. Никакие трудности и внешние унижения не могли сломить энергии, питавшейся глубокой религиозностью, героическим чувством долга и сознанием, что уже одно присутствие жен в оторванной от мира каторжной глуши не только придает нравственную силу их мужьям, но и отрезвляюще действует на облеченное безграничной властью начальство.
Волконская нашла мужа в Благодатском руднике и поселилась рядом с ним, вместе с своей подругой, княгиней Е. Трубецкой, в маленькой избушке. Бодро и стойко исполняли они свой долг, облегчая участь не только мужей, но и остальных узников. К концу 1827 г. декабристов перевели в Читу, где вместо работы в рудниках их заставляли чистить конюшни, молоть зерно на ручных жерновах. В 1837 г. Волконского перевели на поселение в село Урик, под Иркутском, а в 1845 г. ему позволили жить в самом Иркутске.
По восшествии на престол Александра II последовала амнистия; Волконский с семьей вернулся на родину. В 1863 г. Волконская умерла от нажитой в Сибири болезни сердца. После нее остались записки, замечательный по скромности, искренности и простоте человеческий документ. Когда сын Волконского читал их в рукописи Некрасову, поэт по несколько раз в вечер вскакивал и со словами: "Довольно, не могу", - бежал к камину, садился к нему, схватясь руками за голову, и плакал, как ребенок. Эти слезы сумел он вложить в свои знаменитые, посвященные княгине Трубецкой и Волконской поэмы, на которых воспиталось несколько поколений русских женщин.
После 10 лет безуспешных попыток завести детей у княжеской четы Трубецких родились четыре дочери и трое сыновей. Гениальным врачом-репродуктологом стала сибирская каторга, на которую жена декабриста последовала вслед за мужем.
Она была дочерью французского графа и женой русского князя. Первая половина ее жизни пролетела в блеске аристократических салонов, вторая – протянулась среди бесконечных дорог каторжной Сибири. Она сама выбрала такую участь. Возможно, все могло бы быть иначе, но жена декабриста, княгиня Екатерина Ивановна Трубецкая никогда не жалела о своем выборе.
1800-1821. Золотой рассвет
Катрин Лаваль (так звали будущую княгиню Трубецкую) очень повезло – и с родителями, и местом, и со временем рождения. Она увидела свет в Петербурге, 27 ноября 1800 года, в великолепном особняке на Английской набережной. Отец Катрин Жан Франсуа (по-русски – Иван Степанович) Лаваль очень вовремя покинул революционную Францию, и счастливо женился в России – на Анне Григорьевне Козицкой, наследнице имений, заводов и приисков семейства миллионеров-горнопромышленников.
В детстве и юности у графини Катрин было все, что только можно пожелать. Она получила отличное домашнее образование. Она имела возможность встречаться с виднейшими людьми своего времени – как в России, так и в заграничных поездках.
Встреча, определившая судьбу Катрин, произошла в Париже в 1819 году (где же знакомиться русским, как не в Париже – особенно в годы, последующие за разгромом Наполеона!). Князь Сергей Петрович Трубецкой, гвардии капитан, участник Отечественной войны 1812 года, представитель одной из знатнейших русских фамилий, по правде говоря, не отличался особой красотой. Да и саму юную Катрин скорее можно было отнести к умницам, а не к красавицам. Но близость душевная зачастую оказывается гораздо важнее красоты внешней… Как писала в воспоминаниях Зинаида Лебцельтерн, сестра Катрин, они «подолгу беседовали и постепенно привязались друг к другу. Сестра моя была мила и добра, князь был воплощением сердечности, скромности и душевного благородства, они должны были подойти друг другу».
Венчание Катрин Лаваль и Сергея Трубецкого состоялось в городе Париже, в русской православной церкви на улице Берри 12 мая 1821года. Осенью того же года они возвратились в Петербург и поселились на Английской набережной, в доме родителей княгини Екатерины.
1821-1825. Время надежд
Счастливую семейную жизнь четы Трубецких омрачало только то, что ни через год, ни через два, ни через пять лет после заключения брака у них не было детей. Княгиня Екатерина Ивановна неоднократно ездила на европейские курорты, обращалась к лучшим врачам – но тщетно.
От целебных вод Баден-Бадена не было никакого проку. И ни одно европейское светило не могло сказать, почему у молодой, вполне здоровой и ни в чем не нуждающейся женщины никак не наступает беременность.
Стать матерью в первые годы брака Екатерине Трубецкой не удалось. Но она была верной подругой своего мужа – и была хорошо осведомлена о его делах, тайных и явных. А князь Сергей Петрович продолжал делать успешную военную карьеру – с одной стороны, и активно участвовал в деятельности тайных обществ – с другой…
1825-1826. Крушение. «Мне все будет легко переносить с тобою вместе…»
Вышедшие 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь полки были разметены залпами картечи. Всех, кто остался в живых, в спешном порядке тащили под арест. Не стал исключением и избранный глава выступления гвардии полковник князь Трубецкой. К слову, шансов погибнуть на площади у него не было – поскольку собственно на место восстания он не явился. После на следствии Трубецкой говорил, что разуверился в успехе их дела…
Впрочем, то, что и как говорил Трубецкой на следствии, мы оставим в стороне. Наш рассказ – в первую очередь о судьбе Екатерины Ивановны. Скажем лишь, что в заключении Сергею Трубецкому повезло больше, чем прочим декабристам - ему сразу была разрешена переписка с женой. За полгода, с декабря по июль они написали друг другу около двух сотен писем каждый.
12 июля 1826 года тридцатипятилетний князь Сергей Петрович Трубецкой, управляющий Северным тайным обществом, признанный глава воинского мятежа 14 декабря на Сенатской площади, услышал свой приговор: «по лишении чинов и дворянства сослать в каторжные работы навечно» .
24 июля 1826 года двадцатипятилетняя Екатерина Трубецкая покинула Петербург. Больше она никогда туда не вернется.
1826. Путь на Восток
Происхождение, родственные связи и близость семьи к императорскому двору сыграли свою роль – Екатерине Ивановне не ставилось никаких преград на пути в Сибирь. Пока - не ставилось.
Расстояние в пять тысяч верст Екатерина Ивановна одолела, невзирая на задержки и болезнь, немногим медленнее, чем это делали царские фельдъегеря на курьерских тройках. Менее чем через 2 месяца, 16 сентября она была в Иркутске. Она успела повидаться с мужем – перед его отправкой далее на восток, в Нерчинские рудники.
А затем для княгини Трубецкой начались месяцы мучительнейшего ожидания и борьбы с имперской бюрократической машиной – в лице иркутского губернатора Цейдлера. У него был негласный указ императора Николая – препятствовать женам декабристов ехать за мужьями. Отговаривать, а если не получится – запугать.
Екатерине Ивановне пришлось подписать обширную бумагу с перечнем запретов, в которой, помимо прочего, была оговорена возможность свиданий с мужем не иначе как в присутствии охраны, а также угроза, что рожденные на каторге дети будут записаны в казенные заводские крестьяне. Но Трубецкую не остановили никакие угрозы. В январе 1827 года она пересекла замерзший Байкал и приехала к мужу.
1826-1839. Каторга и нежданное счастье
Благодатский рудник, где Екатерина Трубецкая прожила до середины осени 1827 года – медвежий угол Империи, в пятистах верстах от Читы, почти на границе с Китаем, замечательный лишь запасами серебряно-свинцовых руд. Екатерина Ивановна теперь ходила не по мраморным полам родительского дома – а по заваленным снегом зимой и раскисшим от грязи дорожкам весною. Она вместе с подругой по несчастью Марией Волконской жила в черной избе, где с трудом можно было вытянуться в полный рост. Две бывшие княгини сами прибирались, стирали белье, мыли полы. Они готовили еду своим заключенным мужьям, а сами питались хлебом и квасом, поскольку их денежные траты строго контролировались тюремным начальством.
Навещать мужа Екатерина Ивановна могла только дважды в неделю (и в присутствии охраны). В остальные дни видеть Сергея Петровича она могла только издали. Трубецкая не пренебрегала ни единой возможностью свидания – она стояла часами на снегу, однажды отморозив ноги, она выходила из дому в метель и дождь… Как гласит семейная история, Сергей Петрович собирал и оставлял на пути, по которому их водили на работы, букеты цветов, а Екатерина Ивановна после подбирала их…
Осенью 1827 года узников Нерчинского рудника перевели в Читу, где содержались прочие декабристы. На новом месте Екатерина Ивановна устроилась более комфортно – в собственном, хоть и маленьком, доме. А Сергею Петровичу жить стало легче в прямом смысле слова – 1 августа 1828 года со всех декабристов были сняты шестикилограммовые кандалы. Свидания с мужем Екатерине Ивановне были разрешены через два дня на третий, а с 1829 года – даже не в тюрьме и под надзором, а в собственном доме и без посторонних глаз.
И тут произошло событие, узнав о котором, европейские светила медицины сильно бы удивились. Чему не смогли помочь поездки на европейские курорты и консультации лучших врачей – помогли четыре года жизни в совершенно, казалось бы, невыносимых для изнеженной аристократки условиях. 2 февраля 1830 года у Трубецких родилась дочь Александра.
Выражаясь медицинским языком, сибирский климат полностью восстановил репродуктивное здоровье семейной пары Трубецких. Далее дети у них рождались один за другим. Вторая дочь, Елизавета – в 1834 году, сын Никита – в 1835, Зинаида – в 1837, Владимир - в 1838, Иван - в 1843, Софья - в 1844…
За эти годы Трубецкие сменили не одно пристанище. С сентября 1830 и по 1839 года декабристы содержались в тюрьме Петровского завода, что на триста верст ближе к Европе, чем Чита. Там Екатерина Ивановна построила самый высокий в городе дом – двухэтажный и с балконом, с которого могла видеть, как ее муж гуляет по тюремному двору за семиметровым забором. Да, свидания, конечно же, продолжались - под конец заключения мужьям вообще было разрешено жить на квартирах у жен.
1839 – 1854. «Если бы мне было суждено пережить все снова, я поступила бы точно так же»
По окончании каторжного срока и мытарств по сибирским деревням Екатерине Ивановне удалось (все еще с помощью влиятельной родни) добиться права на проживание всей семьею, с мужем и детьми, в Иркутске. Они жили в красивом доме с садом (последний подарок, который мать Трубецкой сделала дочери). Шла, в общем-то, обычная светская жизнь губернского города, дети Трубецких подрастали, дочери выходили замуж… а здоровье Екатерины Ивановны становилось все хуже. Дали знать о себе отмороженные ноги – в последние годы жизни Трубецкая не могла ходить.
Княгиня Екатерина Ивановна Трубецкая умерла от чахотки 14 октября 1854 года. Ей было от роду 54 года. Ее похоронили в ограде Знаменского женского монастыря в Иркутске. На надгробие до сих пор люди приносят живые цветы.
« Мне же, друг мой, все будет легко переносить с тобою вместе, и чувствую, ежедневно сильнее чувствую, что как бы худо нам ни было, от глубины души буду жребий свой благословлять, если буду я с тобою ..» , - эти строки Екатерина Трубецкая написала мужу в крепость, в декабре 1825 года. И она сдержала данное слово. На всю жизнь.
Екатерина Ивановна Трубецкая – первая из жен декабристов, отправившаяся в сибирскую ссылку вслед за опальным мужем, князем Сергеем Трубецким. Она явила героический пример, которому последовали , Прасковья Анненкова, Александра Муравьева, Елизавета Нарышкина и другие женщины-декабристки. Подвиг княгини Трубецкой описан в поэме «Русские женщины».
Детство и юность
Екатерина Ивановна Трубецкая родилась 3 декабря 1800 года в Петербурге. Ее отец – Жан Лаваль, французский эмигрант, приехавший в Россию в конце XVIII века и скрывавшийся от событий Французской революции. На новой родине он взял имя Иван Степанович, служил в министерстве иностранных дел. Мать Александра Григорьевна Козицкая – дочь известного сибирского промышленника Ивана Мясникова, владелица салона в Петербурге.
У семейной четы Лавалей родилось 6 детей - 2 сына и 4 дочери. Первенец Екатерина, или как ее ласково звали родные, Каташа, росла очень живой и любознательной девочкой. Ни она, ни ее сестры не знали отказа в развлечениях, нарядах, прогулках. При этом девочки получали лучшее образование, изучали литературу, искусство, музицировали.
Каташа имела от природы прекрасный голос, который был украшением балов и светских вечеров. Современники описывают Екатерину как милую особу, не классическую красавицу, но, бесспорно, обладающую обаянием и веселым нравом. Полноватая, невысокого роста, светловолосая, с живыми и умными глазами – такой предстает княгиня на портретах художников тех времен.
Сам будущий император , будучи еще Великим князем, очарован ею на одном из балов и называет ее «самой просвещенной девицей высшего света».
Сестры Лаваль подолгу жили с родителями в Европе и по возвращении были законодательницами столичной моды – привозили новые наряды, ткани, украшения. В петербургском особняке Лавалей на Английской набережной, который больше походил на дворец, устраивались самые пышные балы в столице.
Стоит ли говорить, что будущие богатые наследницы имели высокое положение в обществе и были завидными невестами. Словом, существование Екатерины Лаваль в юности было счастливым и беззаботным. Судьба словно давала ей шанс насладиться полнотой бытия, прежде чем окунуться в жизнь, полную лишений и испытаний.
Личная жизнь
Перемены в личной жизни юной Екатерины Ивановны случились вдали от родного Петербурга. В Париже 19-летняя девушка на одном из балов знакомится с князем Сергеем Петровичем Трубецким. Представитель славного дворянского рода был на 10 лет старше и имел за плечами блестящую биографию: годы военной службы, пройденную войну 1812 года, за отличие в которой награжден рядом орденов.
Как пишут историки, союз Трубецких не был заключен по страстной и мгновенной влюбленности. Первые впечатления девушки были отнюдь не восторженными: разницу в возрасте дополняли не блестящая внешность и замкнутость князя. Но познакомившись ближе, Каташа оценила его ум, манеры и благородство. А он, в свою очередь, был очарован ее добрым характером и благовоспитанностью.
Брак, одобренный обеими сторонами, зарегистрирован 16 мая 1820 года. Через год молодожены вернулись в Петербург, где Трубецкому пожалован чин полковника. К этому времени он уже уволился со строевой службы и пребывал в статусе старшего адъютанта при военном штабе. Чета Трубецких поселилась в доме Лавалей, откуда Екатерина все чаще стала уезжать за границу лечиться. Женщина никак не могла зачать ребенка и очень переживала по этому поводу.
В отличие от Марии Волконской княгиня Трубецкая знала о политических взглядах мужа и даже пыталась переубедить повстанцев, отговорить от задуманного. Поэтому декабрьские события 1825 года не стали для женщины неожиданностью. Но положение Трубецкого было очень опасным. Оно осложнялось тем, что дворянин был одним из предводителей заговорщиков, хоть и не вышел на Сенатскую площадь во избежание еще большего кровопролития.
Летом 1826 года Сергея Трубецкого приговорили к смертной казни. Однако вскоре император изменил приговор на вечную каторгу. Среди причин, побудивших государя сделать это, историки называют воспоминания Николая I об «умнице княгине Трубецкой».
Этот же мотив был проявлен и когда Екатерина попросила разрешения следовать за супругом. Николай I всячески отговаривал ее от этого шага. Но Трубецкая оказалась непреклонна и, получив высокое дозволение, выехала в Сибирь 24 июля 1826 года, на следующий же день после того, как туда под конвоем этапировали ее горячо любимого мужа.
Каторга в Сибири
Прибыв поначалу в Иркутск, княгиня долгое время не могла выяснить, куда отправили ее супруга. Здешний губернатор Иван Цейдлер чинил ей всевозможные препятствия, надеясь, что женщина сдастся и уедет обратно в Петербург. Но не такова была Каташа. Она написала Цейдлеру длинное, обстоятельное письмо, после которого Трубецкую направили на Нерчинские рудники, предварительно заставив подписать бумаги, лишающие ее титулов, имущественных и прочих прав.
В Нерчинске она встречает княгиню Марию Волконскую, также приехавшую вслед за мужем. Вместе женщины отправились к месту каторги своих мужей, в Благодатский рудник. Это было начало большой дружбы на долгие годы, которая закончится, увы, так нелепо.
С февраля 1827 года началась жизнь в каторжном поселке близ рудника. Они сняли деревянную хибару и стали выживать в условиях, которые кардинально отличались от прежней роскоши. Привыкшие к помощи слуг, дамы с утра до вечера кололи дрова, носили воду, разжигали печь, варили еду.
Своих денег у них не было, жили на мизерные дотации от тюремного начальства, за каждую потраченную копейку вели строгий отчет. В такой ситуации женщины порой съедали за день только по куску черного хлеба, чтобы отправить горячий обед мужьям в тюрьму. О покупке одежды не было даже речи, Екатерина Ивановна износила башмаки настолько, что ходила полубосая, отчего слегла сильно простуженная.
А еще на этих героических женщинах лежало обязательство моральной поддержки. Они навещали каторжан, писали за них письма их семьям и приносили весточки из дома, выписывали газеты и читали столичные новости. Не зря декабристы писали в мемуарах, что приезд этих высокодуховных особ стал для них глотком свежего воздуха.
Неизвестно, сколько бы выдержали эти утонченные аристократки в столь жестоких условиях, но, к счастью, к концу 1827 года каторжан перевели в новую Читинскую тюрьму, и жены последовали за ними. Здесь жизнь оказалась уже получше: специально для декабристских жен построили улицу с деревянными бараками, впоследствии названную Дамской.
Но самым большим счастьем для княгини стало то, что в Чите родился долгожданный первенец Трубецких – дочь Сашенька. Всего у пары родилось 9 детей, из них 5 умерли в малолетнем возрасте. В живых осталось 4: Александра, Елизавета, Зинаида и младший сын Иван.
В 1839 году истек срок каторги Сергея Петровича, ему было разрешено перебраться на поселение в местечко Оёк близ Иркутска. Здесь Трубецкой начал погружаться в сельское хозяйство, а Екатерина Ивановна, получившая превосходное образование, сама занималась с детьми (вместе с родными в семье воспитывались и другие дети декабристов), учила их грамоте, письму, музыке.
Однако подрастающим дочерям нужно было получать пансионное образование, и в 1845 году княгиня добилась для семьи разрешения переселиться в Иркутск. Графиня Александра Лаваль выслала дочери денег на покупку дома в сибирской столице.
По злому року обеим декабристкам – и Трубецкой, и Волконской - приглянулся дом бывшего губернатора Цейдлера. Вероятно, обе ждали друг от друга уступок, но Трубецкая в итоге приобрела недвижимость, за что Мария Николаевна смертельно обиделась на подругу и оборвала с ней все связи.
В 1846 году скончался отец Екатерины Ивановны, старый граф Лаваль. Николай I не разрешил княгине приехать в Петербург проститься с отцом. Сама же Екатерина Ивановна пережила отца на 8 лет, успев за это время сделать много благородных и добрых дел для декабристов и их семей.
Смерть
Несмотря на десятилетия каторги в самых глухих уголках Сибири, невероятно тяжелые моральные и физические испытания Екатерина Трубецкая прожила счастливую жизнь, ведь рядом был любимый человек, дети, верные друзья.
Не дождалась она лишь одного – полного окончания истории о декабристах, их освобождения и возвращения к прежней жизни. Княгиня умерла 14 октября 1854 года от рака легких на руках у любимого супруга. Похороны прошли в Знаменском монастыре, в котором она была исправной прихожанкой. Попрощаться с любимой княгиней пришла вся округа.
Сергей Петрович так скорбел о смерти жены, что после объявления амнистии в 1856 году отказался уезжать из Иркутска. И только необходимость дать образование 13-летнему Ивану заставила уехать в столицу. Перед отъездом вдовец пришел на могилу Екатерины, где прорыдал до беспамятства. Князь Трубецкой скончался 22 ноября 1860 года в Москве.
"Я, право, чувствую, что не смогу жить без тебя. Я все готова снести с тобою, не буду жалеть ни о чем, когда буду с тобой вместе.
Меня будущее не страшит. Спокойно прощусь со всеми благами светскими. Одно меня может радовать: тебя видеть, делить твое горе и все минуты жизни своей тебе посвящать. Меня будущее иногда беспокоит на твой счет. Иногда страшусь, чтоб тяжкая твоя участь не показалась тебе свыше сил твоих... Мне же, друг мой, все будет легко переносить с тобою вместе, и чувствую, ежедневно сильнее чувствую, что как бы худо нам ни было, от глубины души буду жребий свой благословлять, если буду я с тобою".
Из письма Екатерины Трубецкой мужу
в Петропавловскую крепость, декабрь 1825 г.
Екатерина Трубецкая была рождена наполовину француженкой. Она появилась на свет 27 ноября 1800 года в семье французского эмигранта Жана-Шарля-Франсуа де Ла Валля, бежавшего в Россию от Великой французской революции и принявшего здесь имя Иван Степанович, и богатой купеческой наследницы мясниковских миллионов Александры Григорьевны Козицкой, владелицы двух имений в Пензенской и Владимирской губерниях с двадцатью тысячами крепостных душ, большого горнодобывающий завода на Урале и золотых приисков. Семья Лавалей слыла несметно богатой, их капитал оценивался в 2 миллиона 600 тысяч рублей серебром. В свое время Александра Григорьевна ссудила находившемуся в эмиграции королю Франции Людовику XVIII 300 тысяч франков, за что позднее Лавалей отблагодарили по-королевски: в 1814 году Иван Степанович был возведен в графское достоинство королевства Французского, переходящее на всех его потомков.
В России же он начинал как простой преподаватель Морского кадетского корпуса, затем 30 лет служил в Министерстве иностранных дел начальником департамента, став довольно крупным дипломатом. В табеле о рангах с 1800 года Лаваль занимал IV класс, обладая придворным титулом камергера, а в 1819г. перешел в III класс, получив гражданский чин тайного советника. Наверняка к этим продвижениям мужа-иностранца по службе приложила руку его состоятельная жена-купчиха. Как раз в 1800 году в семье появился первенец – Каташа, как ласково называли Екатерину Ивановну родные, а табельные чины давали право на потомственное дворянство.
Детство и юность Екатерины, старшей из трех дочерей Лавалей, протекали беззаботно и счастливо. Воспитанная среди роскоши, она с малолетства видела себя предметом внимания и попечения как отца, который нежно любил ее, так и матери. Катерина Ивановна считалась завидной невестой, многие знатные женихи добивались ее руки. Хотя она и не слыла особенной красавицей, но "всякого обвораживала своим добрым характером, большими выразительными глазами, приятным голосом и умною, плавною речью". Она была весьма образованной и начитанной барышней, знала языки, хорошо пела, отлично играла на фортепьяно. Немалое влияние в образовательном отношении оказало на нее знакомство с представителями европейской дипломатии, которые часто бывали в их доме.
Помпезный особняк ее родителей на Английской набережной в Петербурге возвышался настоящим дворцом. Гранитные львы на входе, античные колонны, изысканные интерьеры внутри – высокие лепные потолки, полы, выложенные мраморной мозаикой из дворцов римских императоров Нерона и Тиберия. Лавали собрали бесценную художественную сокровищницу – полотна Рембрандта, Рубенса, античные мраморные статуи, греческие вазы с тысячелетними историями, коллекция египетских древностей, фарфоровая посуда с вензелями, домашняя библиотека размером в 5 тысяч книг по истории, философии, экономике, искусству – этот центр культурной жизни Петербурга славился далеко за пределами Российской империи. Ни в одном салоне северной столицы не устраивалось тогда таких великолепных балов, светских раутов, дипломатических приемов, спектаклей и праздников, литературных и музыкальных вечеров с участием известных артистов, изысканных обедов на 300-400, а то и 600 человек. Гостей принимали по средам и субботам, здесь перебывал весь петербургский бомонд во главе с императором Александром I, здесь читали свои сочинения Жуковский, Карамзин, Грибоедов, Пушкин, Вяземский.
Лучшие дня
На рождественском балу 1818 года Каташа танцует с великим князем Николаем Павловичем, будущим императором Николаем I. Молодые и беспечные, они весело щебечут на французском, шутят, беседуют о древнеримской литературе, об английских традициях и русских былинах. Великий князь очарован этой милой девушкой, он галантен и вежлив как никогда, и назовет ее "Самой просвещенной девицей высшего света". Никто из этих двоих тогда не предполагал, что балы окажутся не единственным местом и поводом для их встреч.
Весной 1820 года Лавали отправятся из Петербурга в Париж, на историческую родину отца семейства, и там Катерина встретит свою судьбу.
Впервые она услышала о заслуженном герое Отечественной войны 1812 года от парижской кузины Татьяны, и уже до знакомства с ним знала, что князь Сергей Петрович Трубецкой доблестно сражался, имел множество орденов и наград и два боевых ранения. Поначалу Трубецкой совсем не приглянулся юной княгине, не о таком кавалере она мечтала.
Он был старше ее на 10 лет, скрытный и замкнутый, с некрасивыми чертами лица, долговязый и не умеющий танцевать. Но постепенно их знакомство развивалось, им было интересно беседовать обо всем.
Князя сразил ее интеллект и душевные качества, впервые встретил он такую образованную и любознательную женщину. А она впервые полюбила. Современники вспоминали, что любовь супругов Трубецких была взаимной и страстной, пышная свадьба в мае 1821 года явилась закономерным следствием их глубоких чувств. "Таким образом устроилась их судьба, которая впоследствии так резко очертила высокий характер Катерины Ивановны и среди всех превратностей судьбы устроила их семейное счастие на таких прочных основаниях, которых ничто не могло поколебать впоследствии".
Молодожены вернулись в Петербург осенью 1821 года. Вскоре Трубецкой получил звание полковника Преображенского полка и Святую Анну II степени - орден, которым награждали "любящих правду, благочестие и верность". Из строевой службы он вышел еще в 1819 году, перейдя на административную должность старшего адъютанта при главном военном штабе.
Сергей Петрович не скрывал от жены своей политической активности. Он познакомил ее с единомышленниками – в кабинете Трубецкого в доме Лавалей часто проводились совещания тайного общества, при Екатерине открыто велись разговоры о необходимости переустройства общественно-политического уклада в России, в ее ванной хранился литографский станок, использовавшийся для пропагандистских нужд общества. Заговорщики выбрали Трубецкого своим предводителем, диктатором готовящегося восстания. Конечно же, Екатерину Ивановну тревожила судьба мужа и его друзей, однажды она сказала Муравьеву-Апостолу: "Ради бога, подумайте о том, что вы делаете, вы погубите нас и сложите свои головы на плахе". Она, с детства не переносившая вида крови, бесконечно убеждала мужа в том, что для истинных христиан террор неприемлем, счастье на крови и несчастьях других безнравственно. В той или иной степени родственникам было известно о планах Трубецкого: так мать Екатерины, графиня Александра Григорьевна, собственноручно вышила шелками знамя повстанцев, но диктатору оно не понадобилось.
14 декабря 1825 года полковник Трубецкой не вышел на Сенатскую площадь. И отнюдь не потому, что струсил. Бывший боевой офицер прекрасно понимал, что силы были не равные: отдав команду "Пли", он неминуемо обрек бы повстанцев на гибель, а он не желал кровопролития; он считал восстание преждевременным и плохо подготовленным, к тому же в рядах предводителей произошел раскол и замешательство. Из учебников истории известно, что восстание декабристов было жестоко подавлено. Из донесения чиновника Министерства юстиции С.Н. Корсакова: "Погибших в день восстания 14 декабря насчитывалось 1271 человек, в том числе: 1 генерал, 1 штаб-офицер, 17 офицеров, 93 солдата Московского полка, 69 - Гренадерского, 103 матроса гвардейского Морского экипажа, 17 конногвардейцев. 39-"во фраках и шинелях", 9 - "женского пола", 19 - "малолетних" и 903 - "черни". Император повелел, чтобы трупы были убраны к утру. В ночь на Неве сделано было множество прорубей, в которые опустили не только трупы, но, как утверждали, и множество раненных, лишенных возможности спастись от ожидаемой их участи".
В день восстания Трубецкой скрывался в доме свояка – австрийского посла графа Людвига Лебцельтерна, где и был арестован в ночь на 15 декабря. Николай I двое суток глаз не сомкнул, лично допрашивая заговорщиков в Зимнем дворце. Поначалу Сергей Трубецкой отрицал свою причастность к заговору. Но когда ему предъявили неоспоримые улики, найденные при обыске в доме Лавалей - конспект "Манифеста к русскому народу" и проект конституции Никиты Муравьева – он якобы упал на колени перед государем и взмолился о прощении и пощаде (как записал в своих дневниках Николай I), однако сам Трубецкой сей постыдный факт отрицал.
Вероятно, Николай I не забыл своих юношеских симпатий к Екатерине Лаваль, поскольку, допрашивая полковника Трубецкого, он упомянул ее: "Какая фамилия, князь Трубецкой гвардии полковник, и в каком деле! Какая милая жена! Вы погубили Вашу жену!" И уже 15 декабря 1825 года император дал Каташе знать, что муж ее останется в живых.
Письмо С.П. Трубецкого жене, Е.И.Трубецкой, из Зимнего дворца,
"Друг мой, будь спокойной и молись Богу!.. Друг мой несчастный, я тебя погубил, но не со злым намерением. Не ропщи на меня, ангел мой, ты одна еще привязываешь меня к жизни, но боюсь, что ты должна будешь влачить несчастную жизнь, и, может быть, легче бы тебе было, если б меня вовсе не было. Моя участь в руках государя, но я не имею средств убедить его в искренности. Государь стоит возле меня и велит написать, что я жив и здоров буду. Бог спаси тебя, друга моего. Прости меня.
Друг твой вечный Трубецкой".
Всего по делу декабристов проходило 579 человек, 79% процентов из них были военными царской армии. Петропавловская крепость с трудом вмещала всех арестованных. Следственный комитет в течение 6 месяцев вел расследование, собирая документы и признательные доказательства. 1 июня 1826 года для вынесения приговора подследственным был учрежден Верховный уголовный суд. Трубецкого осудили как государственного преступника I разряда и приговорили к смертной казни отсечением головы за то, что "умышлял на Цареубийство и соглашался с предложением других; предлагал лишение свободы ИМПЕРАТОРА и ИМПЕРАТОРСКОЙ Фамилии при занятии Дворца; управлял Северным тайным обществом, имевшим целью бунт, и согласился именоваться главою и предводителем воинского мятежа, хотя в нем лично и не действовал". Сразу же после оглашения приговор был смягчен, император даровал Трубецкому жизнь, с лишением всех наград, чинов и дворянства и ссылкой на вечную каторжную работу в Сибирь.
Еще до вынесения приговора Екатерина Трубецкая, воспитанная в патриархальных традициях, твердо решила разделить участь мужа своего, если он останется жив. Она добилась царской аудиенции. Встреча старых знакомых состоялась в доме генерал-губернатора, только теперь бывший великий князь Николай Павлович являлся государем всея Руси, а Екатерина Лаваль - женой государственного преступника. Император всячески пытался отговорить ее от безрассудной затеи отправиться в Сибирь, грозя потерей дворянских привилегий, имущественных прав, всяческими трудностями и лишениями, пожизненным запретом на возвращение в центральную Россию. "Зачем вам оный Трубецкой, а?! Отныне Вы, княгиня, свободны, не связаны более узами супружеского союза с каторжником Трубецким. Мы так хотим. Повелеваем!" А она настойчиво твердила, что согласна на любые условия, лишь бы всегда быть рядом с мужем. Неизвестно, что больше повлияло на Николая – твердость намерений Трубецкой, его давняя к ней симпатия или память о заслугах перед короной Российской империи ее деда, бывшего статс-секретаря Екатерины II Григория Васильевича Козицкого – но под ее натиском Николай I выдал Трубецкой письменное разрешение следовать за мужем на каторгу. "Ну что ж, поезжайте, я вспомню о Вас", - напутствовал ее император, а императрица Александра Федоровна добавила: "Вы хорошо делаете, что хотите последовать за своим мужем. На Вашем месте и я не колебалась бы сделать то же".
Екатерина Трубецкая первой из жен декабристов выехала в Сибирь 24 июля 1826 года, на следующий же день после отправки мужа на каторгу. Родители поддержали ее решение, снарядили в дорогу, графиня Лаваль снабдила деньгами, а отец выделил в сопровождающие своего секретаря Карла Воше. Провожая дочь, граф Лаваль плакал, Каташа утешала его, просила прощения, убеждала, что ее долг - быть рядом с мужем в тяжелые для него дни. Отправившись в неизвестность в ледяной каторжный край, никогда больше она не увидит своих родителей.
В дороге Екатерина Ивановна сильно простудилась, в районе Красноярска карета ее сломалась, пришлось пересесть на перекладных почтовых лошадей. Воше сдался, сославшись на болезнь, он вернулся в Петербург (после чего навсегда покинул Россию), а ее ничто не могло остановить в стремлении составить счастье своего ссыльного мужа. После 7 недель и более 5 тысяч верст пути в Иркутске ее ждало новое испытание. Государь действительно не забыл о ней. Иркутские чиновники получили одобренное им тайное предписание вразумить со всей тщательностью жен осужденных, употребить все возможные внушения и убеждения, дабы задержать их в Иркутске и отправить обратно в Россию. Иркутский губернатор Цейдлер чинил ей всяческие препоны, не дозволяя двигаться дальше. Осенью 1826 года Сергей Трубецкой находился на каторжных работах в Николаевском винокуренном заводе близ Иркутска, но ей больше месяца не разрешают увидеться с ним. Их короткая встреча состоялась 8 октября 1826 года, когда восьмерых декабристов собрали в Иркутске для дальнейшего этапирования в Нерчинскую каторгу. Она чудом успела к моменту отправки. Лошади ссыльных уже тронулись, но Сергей Петрович выпрыгнул из повозки; объятья супругов были нежными, слезы текли из глаз обоих, он вновь просил ее о прощении.
В Иркутске Екатерина Трубецкая провела четыре томительных месяца. Несмотря на то, что у нее имелось подписанное царем разрешение, местные власти мурыжили ее натуральным образом, не позволяя следовать дальше, под разными предлогами отказывали в приеме. Тогда она вступила с чиновниками в переписку.
"Милостивый государь Иван Богданович!
Уже известно Вашему превосходительству желание мое разделить участь Несчастного моего мужа, но, заметив, что Ваше превосходительство все старания употребляли на то, чтобы отвратить меня от такого моего намерения, нужным считаю письменно изложить Вам причины, препятствующие мне согласиться с Вашим мнением.
Чувство любви к Другу заставило меня с величайшим нетерпением желать соединиться с ним; но со всем тем я старалась хладнокровно рассмотреть свое положение и рассуждала сама с собою о том, что мне предстояло выбирать. Оставляя мужа, с которым я пять лет была счастлива, возвратиться в Россию и жить там во всяком внешнем удовольствии, но с убитой душой, или из любви к нему, отказавшись от всех благ мира с чистой и спокойной совестью, добровольно предать себя унижению, бедности и всем неисчислимым трудностям горестного его положения в надежде, что, разделяя все его страдания, могу иногда с любовью своею хоть мало скорбь его облегчить? Строго испытав себя и удостоверившись, что силы мои душевные и телесные никак бы не позволили мне избрать первое, а ко второму сердце сильно влечет меня… Но если б чувства мои к мужу не были таковы, есть причины еще важнее, которые принудили бы меня решиться на сие. Церковь наша почитает брак таинством, и союз брачный ничто не сильно разорвать. Жена должна делить участь своего мужа всегда и в счастии и в несчастии, и никакое обстоятельство не может служить ей поводом к неисполнению священнейшей для нее обязанности…Размышления сии приводят меня в еще большее желание исполнить свое намерение, ибо, вспомнив, что лишение законами всего, чем свет дорожит, есть великое наказание, весьма трудное переносить, но в то же время мысль о вечных благах будущей жизни делает добровольное от всего того отрицанье жертвою сердцу приятною и легкою…. Надежда скоро быть вместе с мужем заставляет меня питать живейшую благодарность к государю императору, облегчившему горе несчастного моего Друга, позволив ему иметь отраду в жене…"
Возможно, именно эти аргументы Екатерины Трубецкой возымели нужное действие, чиновники не осмелились попрать законы божьи. 19 января 1827 года Цейдлер принял ее. Она без колебаний подписала отречение от всего, согласившись потерять свое дворянское звание и имущественные права на крепостных, принимая то, что дети, рожденные в Сибири, поступят в казенные заводские крестьяне. Цейдлер грозился отправить ее в Нерчинск по этапу под конвоем вместе с каторжниками – "они идут группами по пятьсот человек и по пути мрут как мухи", и не гарантировал ей никакой безопасности среди преступников, которые будут иметь полное право считать ее себе подобной. Но Трубецкая непреклонна: "Я готова преодолеть эти 700 верст, которые отделяют меня от мужа моего, этапным порядком, плечом к плечу с каторжниками, но только не будете больше задерживать меня, прошу Вас! Отправьте меня еще сегодня!" Согласно предписанию она сдала по описи все денежные средства, ценные вещи и драгоценности на хранение в казначейство и 20 января 1827 года отправилась в Нерчинские рудники, тогдашний центр каторжного Забайкалья, слывший адским местом.
В Нерчинске княгиня Трубецкая встретится с княгиней Волконской, также отправившейся на каторгу разделить участь мужа своего, и с этих пор на долгие годы они станут лучшими подругами. Их заставят подписать еще множество формуляров, накладывающих регламент на их поведение: не искать никакими путями свиданий с мужьями, за исключением разрешенных в строго назначенные дни, не чаще, чем через два дня на третий, не иначе, как в арестантской камере в присутствии тюремного офицера; на свиданиях говорить только на русском языке; не передавать мужьям никаких вещей, денег, бумаг, чернил, и ничего от них не принимать, особенно записок и писем; никуда не отлучаться от места пребывания… Вновь они согласились на все условия. Наконец, в феврале 1827 года княгини добрались до Благодатского рудника – места каторги 8 декабристов, состоявшего из одной улицы с убогими домишками. За 3 рубля 50 копеек они сняли для проживания покосившуюся хибару со слюдяными окнами и дымящей печкой. "Ляжешь головой к стене - ноги упираются в двери. Проснешься утром зимним - волосы примерзли к бревнам - между венцами ледяные щели". Когда через щель в тюремном заборе Трубецкая впервые за много месяцев увидела своего князя, закованного в кандалы, исхудавшего и осунувшегося, заросшего бородой, в оборванном тулупчике – она упала в обморок.
Начинается новый этап ее жизни, полный трудностей и лишений. Она, выросшая в роскоши во дворце с вышколенными гувернантками и няньками, теперь сама топила печку, носила воду, стирала белье, готовила еду, штопала одежду мужу. Она отдала заключенным все свои теплые вещи, из своих теплых башмаков сшила шапку одному из каторжников - чтобы его голова была защищена в штольне от осыпающихся горных пород, сама же ходила в настолько истрепанных башмаках, что в результате обморозила ноги и потом долго болела. Все деньги у жен преступников изымались, начальство выдавало им на "прожитие" настолько мизерные суммы, что аристократки почти нищенствовали. Из экономии они отказались от ужинов, чтобы иметь возможность каждый день отправлять в тюрьму горячие обеды. "Мы ограничили свою пищу: суп и каша - вот наш обыденный стол; ужин отменялся, Каташа, привыкшая к изысканной кухне отца, ела кусок черного хлеба и запивала его квасом". Первые семь месяцев жизни в Благодатском руднике были самыми тяжелыми – не хватало денег, пропитания, теплой одежды, не было лекарств. После тюремных свиданий женщины немедленно вытрясали свою одежду - тюрьма кишела клопами. Но они не падали духом и не сдавались, они поддерживали своих каторжан всеми своими силами и возможностями.
Из мемуаров декабриста Е.П. Оболенского: "Прибытие этих двух высоких женщин, русских по сердцу, высоких по характеру, благодетельно подействовало на нас всех; с их прибытием у нас составилась семья. Общие чувства обратились к ним, и их первою заботою были мы же. С их прибытием и связь наша с родными и близкими сердцу получила то начало, которое потом уже не прекращалось, по их родственной почтительности доставлять родным те известия, которые могли их утешить при совершенной неизвестности о нашей участи. Но как исчислять все то, чем мы им обязаны в продолжение стольких лет, которые ими были посвящены попечению о своих мужьях, а вместе с ними и об нас? Как не вспомнить и импровизированные блюда, которые приносились нам в нашу казарму Благодатского рудника - плоды трудов княгинь Трубецкой и Волконской, в которых их теоретическое знание кухонного искусства было подчинено совершенному неведению применения теории к практике. Но мы были в восторге, и нам все казалось таким вкусным, что едва ли хлеб, недопеченный княгиней Трубецкой, не показался бы нам вкуснее лучшего произведения первого петербургского булочника".
На поднадзорных свиданиях Екатерина Ивановна не могла открыто говорить мужу о своих чувствах и переживаниях. Чтобы чаще видеть его, она поднималась на склон сопки, с которой просматривался тюремный двор, тайком ходила вслед за конвоем, когда арестантов выводили на работы или на прогулки. Князь Трубецкой срывал цветы на пути своем, делал букет и оставлял его на земле, а несчастная жена подходила поднять букет только тогда, когда солдаты не могли этого видеть.
Нерчинская каторга вскоре закончилась. В сентябре 1827 года декабристов перевели в Читу, где условия существования значительно облегчились. После крестьянской хибары Благодатского рудника у Трубецкой появились настоящие хоромы - для жен декабристов выстроили целую улицу скромных деревянных домиков, названную Дамской.
Наверняка Николай I не раз сожалел о том, что разрешил Екатерине Трубецкой, а затем и другим женам, сестрам, матерям "друзей 14-го декабря" следовать в Сибирь. Декабристов не удалось полностью изолировать от внешнего мира. Жены вели переписку от имени ссыльных, Трубецкой иногда приходилось писать до 30 писем в неделю, поскольку она была лично знакома со многими родственниками и друзьями каторжан; они выписывали для них журналы и газеты, писали письма и жалобы в вышестоящие инстанции - вплоть до царя и шефа жандармов Бенкендорфа, настаивая на улучшении условий содержания своих мужей. Каждый день жены приходили к острогу, чтобы через забор поговорить с узниками, подбодрить их. Однажды караульный солдат ударил Екатерину Ивановну кулаком, пытаясь прогнать ее – это чуть было не вызвало восстание в остроге, а женщины немедленно написали жалобу в Петербург. Трубецкая после этого демонстративно устраивала "приемы" перед тюрьмой: она приносила скамеечку, усаживалась на нее, и подолгу поочередно беседовала с арестантами через забор. Комендант Нерчинских рудников генерал С.Р. Лепарский не раз говорил: "Я хотел бы лучше иметь дело с тремястами государственных преступников, чем с десятью их женами. Для них у меня нет закона, и я часто поступаю против инструкции…"
1 августа 1829 года произошло радостное событие: учитывая ходатайство Лепарского, император разрешил снять со всех декабристов 6-ти килограммовые кандалы. Мастер на все руки Н.А.Бестужев сделал из оков для всех женщин украшения на память - браслеты, нательные крестики, обручальные кольца супругам, позднее он напишет: "И не стыдно ли нам было падать духом, когда слабые женщины возвышались до прекрасного идеала геройства и самоотвержения?"
В Чите в семье Трубецких случилось настоящее чудо. Чистый сибирский воздух оказался для болезненной с детства Екатерины целебнее теплых вод Баден-Бадена, куда она не раз ездила лечиться. В 1830 году после девяти лет брака у них родилась первая дочь Сашенька. Молодые родители были безмерно счастливы. Потом дети у них начнут появляться один за другим.
В 1830 году декабристов перевели в новую, специально для них построенную тюрьму в Петровском заводе. Жены добились разрешения жить вместе с мужьями в тюремных камерах. 28 сентября 1830 года Екатерина Трубецкая писала матери в Петербург: "Эта жизнь от свидания до свидания, которую нам приходилось выносить столько времени, нам всем слишком дорого стоила, чтобы мы вновь решились подвергнуться ей: это было свыше наших сил. Поэтому все мы находимся в остроге вот уже четыре дня. Нам не разрешили взять с собой детей, но если бы даже позволили, то все равно это было бы невыполнимо из-за местных условий и строгих тюремных правил. После нашего переезда в тюрьму нам разрешили выходить из нее, чтобы присматривать за хозяйством и навещать наших детей… Я живу в очень маленькой комнатке. Темень в ней такая, что мы в полдень не видим без свечей. В стенах много щелей, отовсюду дует ветер, и сырость так велика, что пронизывает до костей. Физические страдания, которые может причинить эта тюрьма, кажутся мне ничтожными в сравнении с жестокой необходимостью быть разлученной со своим ребенком и с беспокойством, которое я испытываю все время, что я не вижу его".
Письма Трубецкой из Сибири высший свет Петербурга читал со слезами на глазах, их переписывали от руки и зачитывали в салонах как литературные произведения.
В конце 1835 года указом императора объявлено об окончании каторги для 10 ссыльных декабристов и их переводе на поселение. Екатерина Трубецкая просит у Николая I разрешения переехать с мужем и детьми в Западную Сибирь. Царь, не найдя в ее письме слезных строк с покаяниями и извинениями, в этой просьбе отказал. Он также не разрешит Трубецкой в 1846 году приехать в Петербург, чтобы проститься с умирающим отцом.
Семью Трубецких выслали на поселение в Оёк – маленькое бурятское село в 32 километрах от Иркутска. Поселенцам выделялось по 15 десятин земли, "дабы могли они прокормиться". На поселении князь Трубецкой, начав заниматься сельским хозяйством, вплотную познакомился с крестьянами и их бытом, его заинтересовало положение крестьянства и вопросы волостного управления. Сергей Петрович занимается и садоводством, часто ездит на охоту, ведет дневник наблюдений за птицами и природными явлениями, и даже участвует в разработке золотоносных приисков.
А Екатерина Ивановна находила утешение и радость в воспитании детей, обучении их грамоте, языкам, музыке, пению. Всего в Сибири у нее родилось 9 детей, к великой ее печали пятеро из них умерли в малолетнем возрасте, в живых осталось три дочери – Александра, Елизавета и Зинаида, и младший сын Иван. Помимо собственных детей в семье Трубецких воспитывались сын политссыльного Кучевского, две дочери декабриста Михаила Кюхельбекера, вместе с ними жили двое воспитатели детей. Всем хватало места в этом хлебосольном и гостеприимном доме. В период проживания в Иркутске декабристы так описывали Екатерину Ивановну: в простом платье, с большим вышитым белым воротником, широкая коса уложена корзинкой вокруг высокой черепаховой гребенки, спереди, с обеих сторон спускаются длинные, завитые локоны, лучистые глаза, искрящиеся умом, сияющие добром и божьей правдой.
В 1845 году в Иркутске открылся первый в Сибири Девичий институт, и Трубецкая добилась разрешения поселиться с детьми в Иркутске, чтобы ее старшие девочки смогли посещать институт. Старая графиня Лаваль в последний раз перед смертью крупно помогла дочери, отправив средства на покупку просторного - в четырнадцать комнат - дома с видом на Ангару в Знаменском предместье Иркутска, рядом с монастырем. По случайному совпадению дом этот ранее принадлежал губернатору Цейдлеру, тому самому, который много лет назад не пускал ее к ссыльному мужу. Вскоре и Сергей Петрович получил разрешение жить с семьей в Иркутске.
Всем нищим и калекам Иркутска был известен дом Трубецких. Екатерина Ивановна, на себе испытавшая, что такое голод и лишения, никогда не отказывала нуждающимся в куске хлеба, она оказывала посильную помощь бедным крестьянам, была исправной прихожанкой Знаменского монастыря, не жалела пожертвований для церкви. Все окрестное население шло к ней за лекарствами - медикаменты, полученные из Петербурга, она раздавала больным. Дом Трубецких, как и дом Волконских, стал одним из главных очагов культуры Иркутска, декабристы и вся местная знать - чиновники, купцы с удовольствием собирались здесь. "Обе хозяйки - Трубецкая и Волконская своим умом и образованием, а Трубецкая - и своей необыкновенной сердечностью, были как бы созданы, чтобы сплотить всех товарищей в одну дружескую колонию; присутствие же детей в обеих семьях вносило еще больше оживления и теплоты в отношениях". Многие современники называли Екатерину Ивановну олицетворением неистощимой доброты, удивительным сочетанием тонкого ума и доброго сердца.
До царского Манифеста об амнистии декабристам Екатерина Трубецкая не дожила всего 2 года. Ее не стало 14 октября 1854 года, она скончалась от тяжелой болезни легких рано утром на руках у мужа. Впервые в Иркутске прошли такие многолюдные похороны, весь город – от бедноты до генерал-губернатора Восточной Сибири - вышел проводить в последний путь свою княгинюшку. "…в день похорон гроб ее несли на своих руках монахини монастыря, которому она сделала много добра. Бедные эти девушки ни за что не хотели позволить, чтобы кто-то другой занял их место у гроба…" Ее похоронили в ограде Знаменского монастыря рядом с безвременно ушедшими детьми. О бедной Каташе глубоко сожалели ее дети, друзья, и все те, кому она делала добро.
Со смертью княгини дом Трубецких осиротел и стоял как мертвый. Старик Трубецкой горевал о своей потере и совсем не показывался на людях. После Манифеста об амнистии старый князь не хотел уезжать из Иркутска, согласился уехать только во имя необходимости дальнейшего образования сына Ивана, которому в 1856 году было всего 13 лет от роду. Перед отъездом Трубецкой до потери сознания рыдал на могиле жены. Его, бесчувственного, посадили в возок и увезли из Сибири навсегда. Он умер в Москве в возрасте 70 лет 22 ноября 1860 года. Его похороны вылились в настоящую политическую демонстрацию. Около сотни студентов, участвовавших в похоронах, 7 верст несли его гроб на руках до Новодевичьего монастыря. Власти с перепугу вызвали роту солдат – даже в последний путь Трубецкой оправился под конвоем.
Могла ли Екатерина Трубецкая поступить по-другому? Ведь никто не заставлял ее во цвете лет одеться в траур, отречься от всех доступных ей с детства благ и роскошной жизни, и добровольно отправиться в неизвестность на край света за мужем-каторжником. Постановлением правительства и Синода жены декабристов признавались вдовами и могли вторично выходить замуж при живых супругах, поскольку мужья их считались "политическими мертвецами".
Ответ нашла в одном из ее писем Николаю I: "Я очень несчастна, но если бы мне было суждено пережить все снова, я поступила бы точно так же…" Иного пути она себе и не представляла, это был осознанный выбор. Екатерина Трубецкая родилась ровесницей века и стала лицом своего века, войдя в историю как первая аристократка, отправившаяся на каторгу в Сибирь за мужем. Она достойно перенесла все выпавшие на ее женскую долю испытания. Она сдержала венчальный обет верности, достойно и смиренно пронеся нелегкий крест судьбы своей.
